Казахи не очень верят в государство, но верят в собственные силы
За что гражданский активист из Белгорода полюбил Алматы
IT-специалист Андрей встретил февраль 22 года в родном Белгороде — он нарочно приехал туда из Петербурга, потому что переживал за семью, которая там осталась. Уговорить близких уехать из приграничного региона айтишник не смог, но сам осенью перебрался в Алматы. Казахстан ему, как потомку ссыльных, был хорошо знаком, и адаптировать к новой жизни было нетрудно.«ПРЕСС-ЛАЙНУ» Андрей рассказал, как занимался гражданским активизмом в России, чем отличаются разные регионы Казахстана и что он ждёт от властей страны в ближайшие полгода.
Казахстан для меня не чужое место, оно связано с моей историей. Мою бабушку, прибалтийскую немку, насильственно переселили в Северный Казахстана из Петербурга еще в 30-е годы, и несколько десятилетий она оставалась невыездной. Я вспоминаю рассказы моей бабушки: как её, тогда четырехлетнюю девочку, когда-то привезли в грузовом вагоне в чистую степь и выкинули прямо в снег. Как они с её бабушкой с трудом копали землянку. А теперь вот я здесь, вокруг меня большой город.
Мой отец родился в Казахстане. И я хорошо был знаком с этой страной, много раз бывал там в детстве. Но до 2022 года переезжать туда совсем не собирался. Хотя мысли об эмиграции — или как минимум зимовке в теплой стране — у меня были давно. Незадолго до февраля я даже на некоторое время переехал в Турцию к друзьям, чтобы попробовать работать оттуда. Но появлялись все новые тревожные сигналы, что нас ждёт что-то очень плохое — и я уехал в родной Белгород к родителям, чтобы побыть с ними рядом. Сам я давно уже к тому моменту жил в Петербурге и очень его любил.
Мои родители уже в серьезном возрасте, бабушке и вовсе 90 лет, а я единственный ребенок в семье. 24 февраля мы проснулись в пять часов утра под звуки самолетов, ракет — у нас все это было слышно очень хорошо, и мы видели своими глазами всё, что происходило потом дальше.
Оставаться не хотелось совершенно, я решил уезжать. Примерно в это же время я менял работу — переходил из крупного банка в VK. У меня уже был подписан оффер, и я стал думать, что делать дальше и правильно ли это, имеет ли вообще смысл. Все же решил, что перейду. Всю первую половину года думал, куда и как. Вариант с Турцией, увы, быстро отпал — уже очень скоро там начались проблемы и трудности с легализацией.
А потом сентябрь — и мобилизация. Я думал, что нечто подобное произойдёт, но не предполагал, что именно так. Сначала я уехал в Усть-Каменгорск на востоке Казахстана, потому что там было, где жить. Но через пару месяцев перебрался в Алматы — там и уютнее, и теплее.
С культурой все отлично, но нет каналов
Мне искренне нравится Алматы — это классный город. Он очень молодой, может, не самый красивый в плане архитектуры, зато уютный. И самое главное, что меня привлекает — какие здесь горы! Вершины высотой под пять километров, и всегда рядом. В любой момент можно открыть шторы — и увидеть эти исполинские пики. Очень нравится, что буквально за полчаса на автобусе можно к ним приехать.
Город правда удобный. После Кантара здесь поставили нового акима (главу). Недавно его правда, сняли, но вообще он очень хорошо поработал: появилось много велодорожек, новые пешеходные зоны, подземные переходы, наконец, продублировали наземными. Здесь действительно комфортная среда, много кафе, магазинов — все, что только может потребоваться. Передвигаться в городской черте тоже удобно — хоть пешком, хоть на велосипеде. И общественный транспорт неплохой — конечно, всегда можно лучше, но власти правда стараются.
Из главного, что сразу не понравилось — беды с экологией. Казахстан в свое время в это не вложился, много угольного отопления и ТЭЦ, которая обеспечивает Алматы теплом и электричеством, тоже на угле. Зимой это кошмар, всё просто накрывает смогом. Еще здесь не очень хорошая структура застройки: планировали делать по заветам Ле Корбьюзе, а в итоге получилось нагромождение коробок — не только в удаленных районах, но и окраинах центра, где я, например, живу. Не лучшая среда для жизни, но на самом деле это не страшно — да и в России примерно то же самое.
Конечно, ничто мне не может заменить Петербург, где я прожил последние десять лет — это очень сложно. Мне так не хватает архитектуры, воды, белых ночей, бутылочки шампанского у канала… Но и здесь пространство насыщенное: много музеев, арта, искусства, всего, что я люблю. Одних театров штук пятнадцать, из которых только четыре государственных. Недавно открылся великолепный музей современного искусства, еще замечательный новый дом культуры «Целинный». В целом с культурной жизнью в Алматы всё отлично.
Национализм — это маргинальная тема
Моя бабушка говорила, что Казахстан — это очень включенное, инклюзивное общество. И сейчас я убеждаюсь: это действительно так, я беспроблемно влился в эту страну, мне здесь рады. И так классно, что это соответствует моим представлениям, основанным на рассказах бабушки.
В Алматы сложно определить, кто ты и откуда — это мультинациональный город. Понятно, что ты не казах, но кто — сказать сложно. Да и здесь это особенного значения не имеет. Хотя в Усть-Каменогорске я тоже ни разу не встречал ни проблем, ни вопросов, связанных с идентичностью. Никакого межнационального напряжения не испытал. Хотя, моему ощущению, оно есть — просто не в Алматы, не на севере и не на востоке страны. Запад и Юг значительно четче определяет себя как казахи, и основной язык общения там казахский. Там я чувствовал, что выделяюсь.
Я много перемещался в разных регионах, и видел много различий в людях. Восточный Казахстан, на мой взгляд, практически не отличается от России, даже казахи там говорят на русском. В Алматы — 50 на 50. Но в целом я не чувствую какого-то давления. Есть, конечно, какие-то националистические моменты, то же движение «Говорите по-казахски» («Қазақша сөйле», инициатива продвигает использование казахского языка в общественной сфере. Представителей движения обвиняли в провоцировании межэтнических конфликтов и критиковали за проведение «языковых патрулей»: активисты приходили в общественные места и требовали разговаривать с ними исключительно на казахском — прим.ред.). Но это, на мой взгляд, совсем небольшой срез общества — а для большинства маргинальная тема, такое не поддерживают. У меня самого казахский базовый, но мне это ничуть не мешает.
Я до переезда занимался в Белгороде гражданским активизмом. В том числе много исследовал советские репрессии. Да и в семье моей тему эту тему обсуждали много. Я знаю своих предков, кого и как расстреляли, много копался в архивах.
Поэтому про свою идентичность и этническую принадлежность размышлял уже давно, это для меня важно. Хотя к определенным выводам я так и не пришёл. У меня, с одной стороны поляки, которых еще царь в Читу переселил, с другой стороны — прибалтийские немцы, потом еще украинцы, и кроме того еще куча разных этносов намешано. Не могу определиться, к кому я вообще отношусь. Наверное, главное, как по материнской линии — там у меня предки из давних обрусевших польских переселенцев. Хотя отец у меня украинец…. В общем, нет у меня однозначной идентичности. Знаю только, что славяне в основном.
Мне сложно определиться, кто я по происхождению — но это совсем не проблема, я считаю себя гражданином мира. И, конечно, мой основной и главный язык — русский, и я значительно принадлежу к российской идентичности, воспитывался в российской культуре. Этому не мешает, что я, например, католик по крещению и польского во мне много.
Семейственность во главе угла
Этничность не всегда тебя определяет. Например, я чувствую разницу с местными русскими и другими славянами. Здесь дело даже не в том, кто долго или недолго живет в Казахстане. Просто я переехал из очень большого города с совершенно другим ритмом жизни. Мне кажется, здесь всё значительно медленнее, более размеренно. Любые дела происходят плавно, решения принимаются неспешно. Я эту разницу вижу — люди в Казахстане явно не спешат.
Еще вижу отличия в историческом бэкграунде. Мои 90е и 2000е прошли в России, поэтому я впитал эту культурную среду. Здесь она другая — другая музыка, другие книги, базовые вещи воспринимают иначе. Например, кто из России приведет цитату из книги Абая? А здесь могут вспомнить его жизненный путь буквально в самом обычном разговоре, ведь это такой местный Пушкин, это не официоз, он действительно важен.
Есть, на мой взгляд, общая черта, которая объединяет и русских, и казахов здесь — и очень отличает их от России. Здесь очень ценится семейственность. Понятно, в Белгороде тоже бывают большие и дружные семьи, но здесь близость отношений друг к другу, к своим родственникам, и у русских, и у казахов — это что-то особенное.
И это не просто досужее наблюдение, такие связи могут сказаться и на работе. Если бы я строил самостоятельный бизнес или шел на госслужбу, уверен, на мне это бы сказалось. Семейственность будет иметь большее значение, чем твои формальные заслуги или настоящие навыки. Кто-то за тебя замолвит слово, кто-то с кем-то знакомым в нужный момент поговорит — и всё. Но на бытовом уровне это чаще выражается позитивно — например, в радушии. Едешь к кому-то в гости, а там тебя встречают десяток родственников, и все хотят познакомиться с такими классными людьми, как ты.
Ещё истории
«Всё это далеко»
Мои родные остались в Белгороде. Они очень привязаны к нему — и уверены, что даже сейчас там можно жить, пусть и не очень комфортно. «Мы старенькие — мы своё уже пожили».
Мы много обсуждали в 22 и 23 году, что происходит, я предлагал помочь с переездом, хотя бы в Петербург или Читу, откуда семья мамы. Но они ничего не хотели. Чего уж там, у нас очень разные позиции относительно того, что происходит. Конечно, они печалятся всему, всем жертвам, но считают это неизбежной необходимостью, чтобы разрешить конфликт, который продолжается уже давно.
В Казахстане тема не табуирована: есть те, кто поддерживают Украину, сопереживают. Есть и те, кто поддерживают Россию, особенно на востоке. Но в целом общую позицию опишу так — «всё это далеко, пусть лучше нас оно вообще не касается». И конфликта между разными взглядами такой остроты, чтобы доходило до битья лиц — такого не встречал.
К людям, переехавшим в Казахстан после 22 года, относились в разное время по-разному. Мне кажется, поначалу все были очень рады. Как мне говорил один таксист, как классно, что вы здесь, со своими мозгами, будете нам и бизнес поднимать, и «новую Windows делать». Но уже скоро я почувствовал напряжение — чисто из-за экономических причин. Жилье очень подорожало, и было раздражение, что релоканты цены задрали. Но все же отношения «какого черта вы сюда приехали» я не видел никогда.
Понятно, когда я ехал в Казахстан, он был мне уже не чужим. Но у меня были некоторые страхи. Я опасался беззакония, коррупции. Мне казалось, что тут легко можно попасть на произвол, связанный с органами власти. Что тебя могут обманывать, потому что ты не знаешь каких-то обычаев, порядков. Спустя три года скажу точно, что в целом этого нет. Конечно, с полицией есть некоторые проблемы, часть важных вещей в законодательстве не отрегулирована, но ничего глобального. Это страна, где законы соблюдаются.
Увы, это сочетается с тем, что казахстанская бюрократия часто работает не так, как хотелось бы. Я вот себя считаю умным самодостаточным человеком — и знаю, что могу многое сделать для Казахстана. Но сам Казахстан никак не помогает мне с легализацией. Иногда бюрократия здесь работает жестче и строже, чем в России — какой-то Молох, который никак не обойдешь. У меня все еще нет жесткого легального статуса, и многие бюрократические моменты не упрощаются, а становятся тяжелее. Я даже жилье не могу здесь приобрести по своей рабочей визе.
Например, раньше здесь действовал виза-ран, можно было выезжать каждые 90 дней. С 2023 года этого нет. Отдельная тема — цифровое государство. Оно здесь, конечно, очень развито — но это сочетается с не очень хорошим контролем за госрасходами. Вот в этом году, например, Казахстан потерял базу отпечатков пальцев — а их надо было обязательно сдать, чтобы получить разрешение на временное проживание. Так вот в прошлом году я легко и просто их сдал, хорошо. А в этом они попытались обновить базу — и получилось так, что она полностью исчезла. Понадобилось пересдавать всё заново, так еще эту базу не могли три месяца перезапустить. И так тысячи людей кому нужен был ВНЖ, просто подвисли, потому что им отпечатки пальцев не оформляли.
«Буквально каждый второй школьник хочет открыть свой бизнес»
Последние пятнадцать лет я работал на крупные компании — Альфа-банк, потом VK. Но в 23 году VK сказал «всем вернуться — или мы вас увольняем». Удаленка если и возможна, то только из России. Я их совсем не настолько ценил, поэтому ушёл в крупную международную компанию, пусть и с происхождением из России. Это маркетплейс — у него есть офис в Алматы, но я туда почти не хожу.
Я вижу принципиальную разницу в рабочей культуре в Казахстане и России. В первую очередь она касается work&life баланса. Казахи в разы расслабленнее. Они очень трепетно относятся к рабочему пространству, к семье, к отдыху, к тому, чтобы им было хорошо. В России было совсем не так — ты пашешь на работе и она тебе заменяет семью.
С другой стороны, тут не все просто с заработком. В Алматы зарплаты на уровне Петербурга, но большая часть страны получает гораздо меньше. Я считаю, крупного бизнеса здесь не хватает. В первую очередь это все еще ресурсная страна, и на этих ресурсах сидят большие дяди со всего мира — Франция, США, Британия, Китай, да и сами казахи. Эти дяди не дают случайным людям пролезть к кормушке, а все, что остается остальным — перебиваться тем, что останется. Я вижу большое экономическое расслоение и недоверие к крупным компаниям.
С другой стороны — и это тоже отличительная черта местных — есть огромная вера в себя, доверие своей семье и готовность создавать что-то небольшое, но свое. Буквально каждый второй школьник мечтает открыть бизнес, какую-нибудь лавочку, магазинчик, кальянную. В конце концов, тик-токи снимать. Главное — свое дело, и такое, чтобы получать деньги. Мне кажется, это сильно отличается от россиян, у нас открыть мелкий бизнес — не то, что каждый после школы хочет делать. А здесь этим горят — мне кажется, казахи не очень верят в государство и очень верят в собственные силы.
Люди с автоматами
Когда-то мы в Белгороде устраивали такую штуку: белгородская модель ООН. Собирались студентами и представляли, как построить мир в более справедливом виде. Проводили разные правозащитные семинары, гражданские школы. Рассказывали, что такое права человека, как их защищать. Боролись с хейтспичем, закрашивали дискриминирующие надписи на улице, вытаскивали на обсуждения разные уязвимые группы, проводили фестиваль уличных искусств… Много всего было.
В Петербург я переехал уже после 2014 года. И честно скажу, я был уже морально подорван. Мы встречали много беженцев в Белгороде, часть людей ехала в Харьков, а часть к нам — в зависимости от того, какую сторону предпочитали и где находились родственники. В России эти люди были на птичьих правах, не попадали под квоты и не могли получить статус беженца, а без этого статуса ты через 30 дней просто незаконный мигрант. Мы привозили людям на вокзал самые базовые вещи: хлеб, дошираки, молоко, воду.
Тогда же и посыпался мой бизнес айтишный в Белгороде – потому что экономика была завязана на нашего крупнейшего соседа, Харьков. До этого времени у нас был прекрасный богатый город, и Харьков был нашими воротами в мир: никаких особо границ не было, знали его отлично, ездили постоянно, добираешься туда за час, садишься на самолет и вот ты уже в какой-нибудь Варшаве.
После 2014 бизнес стал закрываться, Белгород постепенно превратился в медвежий угол. Тогда все мои друзья начали разъезжаться — я и сам переехал в Петербург, где тоже раньше жил, учился в школе. Оставшиеся пять лет у меня были силы только на то, чтобы собирать себя по кускам. И вот к 2019 году я более менее выкарабкался, и тут пришел ковид, а потом и 22й — не выпендривайся, мол, ничего хорошего тебе не светит.
Я до сих пор безумно люблю Петербург — а вот Белгороде сейчас мне совсем не нравится. Этим летом я после долгого перерыва прилетел туда на недельку и понял, что он уже жутко неуютный. Все эти люди с оружием… хотя сейчас и Петербург местами то же самое — люди на улице в масках с автоматами, честно, просто триггерят.
Вот что классно в Казахстане — я здесь особо и с полицией не встречался. Разве что на большие праздники сюда привозят местную национальную гвардию Ұлттық ұланы. И это такие мальчики 18-19 лет, они всего-навсего стоят на перекрестках и помогают соблюдать меры безопасности, никак тебе не мешают.
А когда в России был в последний раз, каждый раз при встрече с людьми в форме думаешь, докопаются до тебя или нет, ты уже преступник или еще нет. Очень неуютно.
Мне кажется, сейчас Белгород просто сломался как город, он был классным и уютным 15 лет назад, но с тех пор оттуда ушли и деньги, и вообще все. Постоянные бухи, бахи, воздушная тревога, прилеты — вся эта атмосфера, что находишься на границе зоны боевых действий. Но дело не только в этом. Старый город разрушается, всю идентичность растеряли, только жадность застройщиков осталась. Я всё это отделил от себя, физически не могу об этом думать. Хотя ведь раньше мы боролись в том числе за сохранение домов довольно активно.
Но я не могу такое количество негативных эмоций через себя пропускать, поэтому мой старый Белгород остался где-то в фотографиях, в памяти. Всё новое — чужое.
«Новый Казахстан», который не сложился
В последние годы Казахстан сильно меняется. И я стараюсь следить за местной повесткой. Сейчас здесь есть большие опасения, что «Жанар Казахстан» — «Новый Казахстан» — не сложился. Токаев приходил с реформами, до пандемии это все получалось как-то ни шатко ни валко, потом стало ускоряться, а дальше случился «Кантар».
После подавления протестов огласили план, что будем жить по-новому. Но как говорят местные, новый Казахстан как-то слишком похож на старый Казахстан. Есть моменты, которые удалось изменить, но есть и то, что по-прежнему огорчает. Неравномерность распределения доходов, сложности с бизнесом, бюрократическая ограничения, не самая понятная и стабильная налоговая система.
И кажется, проблемы, которые никак не получается решить, власть Казахстана сейчас пытается залатать с помощью народа. Вместо того, чтобы возложить эту ношу на транснациональные компании, которые работают в стране. Живут по принципу: чтобы корова давала больше молока и меньше ела, ее больше доят и меньше кормят.
Токаев должен оставить свой пост через четыре года. Остается только верить, что это действительно произойдет. Но тенденции тревожные — мне не нравится многое, что происходит сейчас в стране. Вместо того, чтобы объяснять людям, почему инфляция уже выше 16 процентов и зачем нужно повышать налоги — не меняя их для международного бизнеса, придумывают какие-то ненужные отвлекающие вещи.
Мне не нравится авторитарная политика Казахстана. Не знаю, есть ли это в этом долгосрочная стратегия. Я вижу всякие ужесточения и ограничения, и гадаю, насколько это долгосрочный тренд. Мне не нравится ограничение работы СМИ, хотя оно далеко не такое жесткое, как в России, тут пока скорее эпизодическое давление на журналистов, чем систематическое преследование. Пока еще здесь работают оппозиционные СМИ, в целом не под тотальным запретом.
Волнуют меня и ограничения на митинги. Мне кажется, если власть запрещает мирные собрания — с ней точно что-то не очень хорошо, раз ее волнует, что кто-нибудь куда-нибудь выйдет и что-нибудь скажет.
Я смотрю на все это и думаю: если в 22-23 году у меня была настоящая эйфория от того, что я переехал в Казахстан, от того, насколько он свободнее России, то теперь я вижу, что все совсем не так благополучно, как это казалось сначала.
Точка жизненных интересов
И теперь я наблюдаю, в какую сторону все пойдёт. Следующие полгода для меня будут ключевыми. Если политика Казахстана так и пойдет в сторону ужесточения, если это тенденция, а не просто случайные вещи — я переезжаю. Не хочу будущего в такой стране. Но если это пройдет, окажется случайными всплесками на поверхности, а не тенденцией — я готов остаться в Казахстане надолго.
У меня никогда не было задачи зависнуть на одном месте. В налоговой системе есть понятие — точка жизненных интересов. Для меня это место, где стоит мой книжный шкаф. Долгое время это был Белгород, пусть я и объездил всю Россию, Украину и Европу. Потом был Петербург, а сейчас Казахстан. Но если я пойму, что больше не готов оставаться — рвану в Испанию. У меня уже и язык есть, хотя пока базовый. Там вообще же хорошо: море, тепло, горы, красиво.
Ну а если все здесь обойдется — прекрасно! Я правда хотел бы остаться. В конце концов, Казахстан, наверное, одна из самых успешных стран региона. Я вижу здесь огромные перспективы для бизнеса, множество неохваченных возможностей, в которые я могу погрузиться и начать ими заниматься. Я вижу айтишное развитие, и вижу среду, в которой я могу что-то делать. Много лет я занимался бизнесом и чувствую это. В Испании точно будет сложнее. С другой стороны, мне кажется, что в Казахстане остаётся риск — смогу ли я сохранить своё дело или через 10 лет придет дядя милиционер и скажет: «вот теперь это мое».
Но если предположить, что я возвращаюсь в 2022 год и выбираю, куда уехать… я точно повторил бы этот опыт. Я ни минуты не жалею, что оказался здесь — это было очень классное и правильное решение.