Девять месяцев протеста

О том, что «родилось» спустя девять месяцев и каковы перспективы протеста в Красноярске, ИА «Пресс-Лайн» рассказали самые активные участники декабрьских и весенних событий.

Денис Стяжкин:

— Это было зарождение такого, можно сказать, гражданского общества. Народ проснулся. Сам факт того, что как только закончились выборы, народ пришел на несанкционированную акцию на Театральную площадь, об этом говорит. Мы видели, что 10 декабря пришли много людей, новых людей, которые раньше никогда на такие мероприятия не ходили.
Потом протест более-менее структурировался — к 24 числу мы провели полноценную санкционированную акцию протеста, со звукоусиливающей аппаратурой, экраном, музыкой. Подготовка была доскональная, и акция прошла, я думаю, вполне успешно.

Последующие акции, в принципе, я также считаю вполне удачными, но все же протест в Красноярске был раздроблен выборами мэра. Когда началась предвыборная кампания, даже в оппозиции, в этом гражданском обществе люди начали поддерживать разных кандидатов, размежевались, некоторые пытались «приватизировать» протест и так далее, спекулировали словом «оппозиция». Поэтому была такая раздробленность, и 12 июня на красноярском «Марше миллионов» было значительно меньше народу.

Сейчас акции будут не такими массовыми, как изначально, потому что народ немного подуспокоился, пока находится в небольшой апатии, но, я думаю, скоро начнет просыпаться, и последующие акции пройдут при большей численности.

Андрей Зберовский:

— На мой взгляд, каких-то серьезных выводов после протестного движения 11-12 годов государственная власть не сделала. Не включено никаких серьезных изменений в политику и в отношения с обществом. Сказать, что был какой-то большой значимый результат, нельзя. А когда нет результата, события всегда повторяются. Поэтому я оцениваю происходящее сейчас в нашей жизни с очень большой тревогой. Я понимаю, что опять произойдет какой-то повод злободневный, и общественное раздражение властью, ситуацией в стране, тем, как власть относится к людям, вновь выплеснется на улицу.

Специфика России заключается в том, что у нас все смотрят на столицу, что происходит там, в Москве и все лидеры находятся. Конечно, все основные события происходят там, но уровень протестного настроения и в регионах тоже высокий.

Почему я не так активно принимаю участие в протестных мероприятиях, как в декабре-феврале? Потому что сейчас нет событий. Тогда были выборы, и деятельность имела прямой характер. Поэтому, думаю, что огромное количество людей сейчас ждет каких-то очередных ошибок власти, просчетов. Тем более в России всегда все летом успокаивается: дачи, рыбалка, охота, грибы. Мы знаем, что все события в России носили осенне-зимний характер.

Перспективы движения определяются политикой государства. Если государство будет совершать ошибки в дальнейшем, то перспективы есть. Если власть поумнеет, и сама проведет реформы, которых требует общество, то ситуация в стране нормализуется.

У меня, как и у других участников протестного движения, нет такой самоцели — участвовать в протестах, просто чтобы участвовать в протестах. Если власть сделает в стране жизнь реально лучше, чтобы люди отсюда не убегали, не уезжали, то мы будем только рады, и не будет никакого протестного движения.

Олег Безруких:

— Я расцениваю те события как серьезное пробуждение гражданского сознания населения и осознания того, что нужно что-то делать; что без участия граждан ничего в этой стране не изменится.

С другой стороны, это был такой первый как бы ликбез по теме больших гражданских инициатив: как это делается, для чего, почему, какие будут особенности при взаимодействии с полицией, как нужно работать с провокаторами. Потому что для подавляющего большинства это было непонятно. Стало ясно, что дела в этом обстоят как сто и двести лет назад, когда первые революционеры собирали свои собрания и массовые шествия.

По поводу ситуации актуальной. Я подозреваю, что люди выплеснули свои эмоции, поняли, что одних только протестов мало при упорстве оккупационной власти, которая сегодня руководит страной. Это нужно делать, но к каким-то прямым, быстрым переменам к ситуации в стране это не приводит, и поэтому нужна новая форма. Нужна самоидентификация, идентификация, нужна работа. Российская общественность сама по новой изобретает себя, как пример — выборы в Координационный совет оппозиции.

Что касается перспектив протестов в городе, то я бы не разделял в плане перемен жизни в современную эпоху Красноярск и Россию в целом. Дело в том, что, будь ты хоть восьми пядей во лбу, пока у власти известная всем партия и конкретный президент, ничего не изменится, ни в каком буераке, ни в далеком, ни в близком. Поэтому, думаю, сейчас мы должны организовывать и структурировать конкретное общероссийское гражданское движение. При этом на окраинах, в одном отдельно взятом регионе, демократия возникнуть никак не может. Демократия может возникнуть целиком в России, но это для этого нужно активно работать.

Андрей Сковородников:

— Итогов можно подвести несколько, как негативных, так и позитивных. К позитивным можно отнести то, что сами протестные акции мы можем наблюдать по всем центральным каналам, то есть хотя бы частично прорвана информационная блокада. Люди проснулись и поняли, что они могут что-то менять. Это позитивные моменты.

Из негативных — то, что в глобальном плане не удалось переменить политическую ситуацию в стране, и выборы в Госдуму признаны состоявшимися, а президентские удалось номинально выиграть Путину. У многих людей весной потом, на мой взгляд, просто опустились руки, и протестное движение пошло на спад, там остались только политизированные люди.

В Красноярске жители немного, но тоже проснулись. Была большая возня на выборах мэра: никогда у нас не бывало такого большого количества кандидатов. Люди видели, что что-то такое всколыхнулось, что-то можно менять. К сожалению, благодаря действиям всяких политтехнологов, которые просто обгадили само понятие «оппозиция» на выборах, народ на эти самые мэрские выборы не пошел. То есть негатив, и позитив шли рука об руку.
В целом, я считаю, что в Красноярске гражданское движение получило толчок, не в политической плоскости, а именно в гражданской. Многие люди совершенно разных взглядов объединились между собой, и действуют сейчас в рамках, которые к политике совершенно не относятся, а относятся к понятию гражданского общества. Появляются новые совершенно молодые люди, которые не рвутся в политику, но пытаются изменить жизнь к лучшему вокруг себя. Участвуют в федеральных проектах типа «Росяма», «Роспил», пытаясь решать какие-то локальные проблемы.
Конечно, Красноярск, по большей части, — провинциальный город, и основные события произошли в столице нашей Родины в Москве. Но все-таки мы и не последний город, поэтому мы опосредованно, но можем влиять на какие-то жизненные процессы в стране и менять жизнь к лучшему.