Александр Зыков: политика – это один из видов безделья

В красноярской Музкомедии над спектаклем «Скрипач на крыше» работал режиссёр Александр Зыков. Незадолго до премьеры он любезно согласился побеседовать с корреспондентом «Пресс-Лайна».

В течение последних 19 лет Александр Зыков занимал должность художественного руководителя Норильского театра драмы. Заполярный театр хорошо известен красноярскому зрителю: не раз труппа приезжала в краевой центр на гастроли, участвовала в региональных фестивалях. И всегда постановки Норильского театра публика принимала с восторгом. Какого же было удивление многих зрителей, когда появилась информация о том, что Александр Зыков уходит из театра, меняет его на новосибирский «Красный факел».

— Александр Маркович, почему решили сменить место работы?

— Причин много. Я там так долго работал! Вряд ли найдётся режиссёр, который проработал в одном театре 19 лет. Второе обстоятельство: Норильск — всё-таки север. Хочется природу увидеть. Знаете, что там воздух не пахнет. В Норильске, кроме запаха никеля, других запахов нет.

— Сейчас многие режиссёры становятся «фрилансерами», свободными художниками, не хотят долго работать в одном театре. А вы меняете один репертуарный театр на другой. Считаете, будущее за репертуарным театром?

— Я не политик и не стратег. Я не понимаю, как должен жить театр, но думаю, что он может быть разным. И сейчас ситуация такая: государство практически не финансирует театр. То, что даёт государство, на это прожить невозможно.

В «Красном факеле» есть очень хороший спектакль «Тартюф». Наряду с «Тартюфом» идёт кассовый спектакль «Только для женщин», потому что театр должен каким-то образом зарабатывать деньги, иначе он жить не сможет.

И в Норильске меня упрекают в том, что в театре очень много комедий. Но дело в том, что в Норильске театр и ещё несколько домов вокруг театра — вот и весь город. А зал такой же, как в Красноярской музкомедии. И его нужно каждый вечер заполнять. Хорошо делать спектакли только для души, но их будут смотреть 15 человек. А мы в Норильске денег на постановки практически не получали, мы их зарабатывали. И зарабатывали так, чтобы у нас был хороший художник, хороший балетмейстер, хороший композитор, дорогие декорации. Это театр! Новосибирский театр (Красный факел — И. М.) пошёл таким же путём. Я не считаю это зазорным. Важно, чтобы спектакли (для зарабатывания денег — И.М.) не были с шутками ниже пояса. Это стыдно. А меня в Норильске каждая собака знает: столько лет работал, и город маленький — все друг друга знают. Я буду ходить по улицам этого города! Как-то был такой случай: я в магазине около театра делал покупки и купил десяток яиц. Расплатился, ушёл, а яйца забыл. На следующий день один из артистов приносит мне эти яйца. И рассказывает такую историю: «Я в кондитерском отделе стоял, и вдруг продавщица кричит: Эй, артист, тут главный режиссёр свои яйца забыл, забери». Так вот: хожу по этому городу, и мне будет стыдно за некачественный спектакль.

— А планы работы в Новосибирске уже есть?

— Города очень мало отличаются друг от друга. Театральная публика очень похожа. У меня, собственно, профиль не поменялся. Буду пробовать. Насколько это будет успешно и удачно, никто не может предугадать. Я перед каждым спектаклем, за два дня до премьеры, после репетиции сажаю актёров в зал для разбора. И каждый раз так начинаю свою речь: «что я должен сказать — это катастрофа!» У меня это каждый раз перед спектаклем происходит. Уже артисты надо мной издеваются. А если это перед каждым спектаклем, то что загадывать на большой промежуток времени… Планов у меня пока ещё нет. Ведь с «Красным факелом» мельком знаком. А я не очень умею работать с артистами, которых я не знаю.

В прошлом театральном сезоне Александр Зыков практически одновременно в двух театрах репетировал спектакли по мотивам романа американского хиппи Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» — в Новосибирском «Красном факеле» и «Норильском заполярном».

— Почему Кен Кизи, почему именно сейчас? Роман до сих пор актуален?

— Я вообще думаю, что это не очень американская идея. Я думаю, что Кен Кизи появился после периода Маккартизма: охоты на ведьм, связи с левыми движениями. То же самое, что было у нас. Но американцы не понимали, что такое тоталитарный режим. В наших же просторах эта история приобретает совсем другое звучание. Вы вдумайтесь, что сейчас происходит: мы уже выстраиваемся в шеренги и ряды. Есть молодёжное движение «Наши». А если не «Наши», то кто? Это же политика. А книги сжигать на площадях! Не важно, какого автора, не важно, что это Сорокин. Это уже было: Германия, 1933 год.

И ещё я считаю, что в этой пьесе нужно уйти от американизмов: «крошка», «детка», мы не умеем это говорить. Когда я был совсем ещё студентом, я сказал, что если поставлю когда-нибудь американскую пьесу, у меня не будет написано слово «бар» и артисты не будут класть ноги на стол: почему-то когда американцы кладут ноги на стол, у них это получается, а у нас — нет. Это, наверное, также, как когда мы видим в телогрейке и в ушанке Сталлоне или Шварценеггера. И я умышленно на роль МакМерфи в Норильске выбрал хохла, совсем не американизированного, Сергея Ребрия.

— Александр Маркович Зыков, судя по постановкам в Норильском театре, по работе с труппой, Вы кажетесь очень сильной личностью, волевым человеком. Никогда не хотели быть политиком?

— Боже упаси. Я же не утопист. Мор мог об этом мечтать. Я не Кампанелла, я понимаю, что Солнечного города не построю. Политика — это отчасти общественная деятельность, а общественная деятельность — это один из видов безделья. Художественный совет в театре это тоже общественная деятельность. А что мы будем на худсовете делать? Обсуждать? Я за большое количество времени в театре ни разу не видел, чтобы художественный совет улучшил спектакль. Если в спектакле есть шероховатости, недостатки, режиссёр видит их лучше, но бывает, что исправить не может. Например, в случаях с постановкой танцев в драматических спектаклях, ведь артисты — не танцовщики. Сделать их танцовщиками очень сложно. Но коллектив любит поговорить о недостатках. И все партии, профсоюзы — это общественная деятельность, за которыми очень легко прятать своё безделье.