Сегодня 100 лет со дня рождения Аркадия Гайдара

   Ровно сто лет исполнилось со дня рождения известного детского писателя Аркадия Гайдара. Мало найдется людей, незнакомых с его творчеством – с «Тимуром и его командой», «Школой». Однако писателем Аркадий Голиков стал во второй половине своей жизни. А первую ее половину он провел в борьбе за советскую власть. Боролся Гайдар в том числе и на юге Красноярского края, и в Хакасии. В Красноярск 18-летний Голиков прибыл с заданием ликвидировать один из последних белопартизанских отрядов сотника Ивана Соловьева. У него был богатый опыт борьбы с партизанским движением. В рядах ЧОН (части особого назначения) Голиков участвовал в подавлении Тамбовского мятежа, восстаний башкирских крестьян. Стоит отметить, что задание, получивший в свое распоряжение батальон, Голиков не выполнил. Зато хорошо запомнился хакасам казнями и расстрелами мирных жителей. Это сторона деятельности будущего детского писателя хорошо описана у Владимира Солоухина в «Соленом озере». «Голиков хватал десяток-полтора жителей того или иного улуса, предпочтительнее женщин среднего возраста, и объявлял: "Если не скажете, где скрывается Соловьев, утром всех расстреляю". И на самом деле расстреливал. Утром Голиков выпускал их по одному и стрелял в затылок. Или как он объявил одному аилу: "Если не скажете, где скрывается Соловьев, расстреляю весь аил". И, действительно, выстроил всех, и женщин и стариков и детей, в одну линейку и всех перекосил из пулемета. По одной версии 86 человек, по другой — 134. А еще рассказывают эпизод, как он на глазах у бабушки застрелил ее внука, молодого хакаса», — пишет Солоухин. Однако то, что было позволено в начале гражданской войны, стало противоречить новому курсу, проводимому большевиками. «Хайдар Голиков», как называли его хакасы, был отозван в Красноярск для разбирательств. В результате он был уволен из армии, исключен из партии и направлен на психиатрическое разбирательство. Есть легенда, что этим делом интересовался сам Сталин. И на просьбу Гайдара восстановить его в партии заметил: «Мы-то его, может быть, и простили бы. Но простят ли хакасы?..».